История одной жизни - Страница 55

Взгляд, нечаянно скользнувший по Антошке, которого княгиня сразу узнала, несмотря на его костюм, мгновенно напомнил ей и прежнего ее поклонника, красавца улана Шурку, и несчастного отверженца, писавшего ей письма с просьбами трех рублей. Оба эти лица почему-то слились в одном представлении.

Она еще раз взглянула на «графа», который не спускал с нее своих темных, чуть-чуть насмешливо улыбающихся глаз, и после нескольких секунд колебания, слегка смутившаяся, обратилась к Опольеву, и предусмотрительно на английском языке, уверенная, что этого языка никто не поймет:

– Я вас совсем не узнала. Очень рада встретиться с вами и видеть вас бодрым и здоровым… В последнее время я так много слышала о вас от Нины! – подчеркнула она и протянула руку.

В голосе княгини звучала участливая нотка.

– Меня не мудрено не узнать… А вас я сейчас узнал… Вы так мало переменились с тех пор, как я имел честь встречаться с вами еще тогда… в обществе! – с рыцарской любезностью отвечал когда-то светский донжуан, почтительно пожимая руку княгине и склоняя свою седую кудрявую голову по всем правилам хорошо воспитанного светского человека прежних времен.

И по-английски он не разучился говорить.

– Ну и я постарела. Годы идут и не возвращаются! – промолвила княгиня, чуть-чуть краснея.

И словно бы боясь, чтоб разговор не продолжался на интимные темы, продолжала уже по-русски и несколько деловым тоном председательницы общества «Помогай ближнему!»:

– А вы с вашим питомцем навещаете мою девочку? Это очень мило с вашей стороны.

И «граф» тотчас же понял, чего хочет княгиня, и отвечал:

– Старая знакомая моего питомца, княгиня.

– Как же… Тогда ведь мы всех бедняжек освободили благодаря указаниям этого мальчика… А этот солдат куда-то исчез… Посмотрите, какая стала славная девочка эта Анюта и как она полюбила приют. Ты любишь приют, девочка? Говори правду… Не бойся…

– Очень люблю…

– Вот видите… А ваш мальчик так его боялся… И вы написали мне тогда такое письмо…

– Простите, княгиня, если оно было резко, – снова заговорил по-английски Александр Иванович, – но вы меня лишали дорогого существа и хотели отнять его чуть ли не силою…

– Но для его же пользы…

– Вы думаете, княгиня?..

– Уверена.

– А я так уверен, что в ваших приютах дрессируют будущих лицемеров… Взгляните, как все эти девочки забиты… Надеюсь, вы извините свободу чужого мнения? Не правда ли? А затем позвольте, княгиня, искренно поблагодарить вас за помощь, которую вы оказывали лично мне, и пожелать вам всего лучшего… Имею честь кланяться, княгиня! – прибавил «граф» по-русски и почтительно склонил голову.

– Мы с вами разных взглядов… Дай бог и вам всего хорошего, а главное, мира душевного и здоровья!

Княгиня протянула руку «графу», ласково кивнула Антошке и пошла дальше.

Несколько времени «граф» и Антошка шли молча по улице.

Наконец Антошка спросил:

– По-каковски это вы говорили с этой княгиней, Александр Иваныч?

– По-английски…

– Должно быть, отчекрыживали ее?

– Положим, не «отчекрыживал», как ты выражаешься, а кое-что ей сказал! – отвечал, улыбаясь, «граф».

– Насчет приюта?

– Именно. А почему ты догадался?

– Да как же… Совсем Анютка какая-то глупая стала в этом самом приюте… Прежде она не такая была. Уж на что у этого «дяденьки» били ее, а все там она когда и веселая бывала… А здесь – порченая какая-то… Видно, что эти самые княгини да графини только людей портят…

– Ты, брат, прав… Портят… Но только думают, что спасают…

– Глупые они, что ли?

– Нет, Антошка… Они и не глупые иногда, и бывают добрые, но сами тоже порченые, как ты говоришь… Ну, куда же мы пойдем сегодня с тобой? – круто переменил «граф» разговор. – На набережную смотреть пароходы или отправимся на острова?.. День-то чудесный…

– На острова бы недурно… Только как бы вы не устали, Александр Иваныч…

– Слава богу, немало хаживал… Идем на острова. А оттуда можно и на пароходе. На днях за статистику получу деньги! – не без гордости прибавил «граф».

Часа через полтора они уже сидели на скамейке на Елагином Острове и мирно беседовали, наслаждаясь чудным свежим воздухом. По временам проезжали экипажи, и оба они смотрели на разряженных в ярких летних платьях дам и на изящных кавалеров.

Антошка расспрашивал «графа», кто это такие: князья, или графы, или просто обыкновенные господа.

– А вон, смотрите, Александр Иваныч… Один господин в большой коляске сидит… Должно, какой-нибудь богатый… Только лошади что-то не шибко бегут.

«Граф» взглянул на пожилого, видного брюнета в изящном темном пальто и в цилиндре на голове. И господин, в свою очередь, пристально и долго смотрел на «графа». Их глаза встретились, и оба они тотчас же отвели взгляды.

– Коляска проехала.

– Знаешь, кто это ехал в коляске?

– Кто?

– Братец мой… Константин Иванович Опольев! – проговорил «граф» с чувством озлобления.

– Ну? И он признал вас?

– Кажется…

– И небось не поклонился?

– Станет он кланяться!.. Поклонись даже я ему, так он отвернулся бы… Но только он этого никогда не дождется…

«Граф» помолчал и после паузы прибавил:

– И у этого человека такая прелестная дочь!

– Красивый ваш брат, Александр Иваныч! – заговорил Антошка.

– Да… сохранился.

– И важный?

– Важный.

– А богатый?

– Очень…

– Ишь ты! – воскликнул Антошка, словно бы выказал в этом отношении досаду, что такой нехороший человек и важный и богатый, тогда как Александр Иваныч из-за этого самого человека терпел…